рецензия
Четверо смелых
В Московском академическом музыкальном театре им. К. С. Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко прошла вторая «Точка пересечения», где молодые хореографы претворяли свои идеи на одних из лучших танцовщиков Москвы.
Марина Зимогляд — о том, удалось ли открыть новые имена, от чего бегут современные хореографы и о смелости, граничащей с наглостью.
Фото — Светлана Постоенко и Сила Аввакум
Марина Зимогляд — о том, удалось ли открыть новые имена, от чего бегут современные хореографы и о смелости, граничащей с наглостью.
Фото — Светлана Постоенко и Сила Аввакум
Второй раз театр предоставляет малую сцену и ведущих артистов балетной труппы молодым хореографам. Год назад свои работы показали Марианна Рыжкина, Эмиль Фаски, Константин Семенов и Андрей Кайдановский. Проект вызвал интерес прессы и публики, а Кайдановский стал номинантом премии «Золотая маска» за свою работу «Чай или Кофе».
В этом году форма осталась неизменной. Те же двадцать минут на каждый спектакль, то же коротенькое черно-белое предварительное видео, где герой-хореограф бродит по бетонным лофтам, бегает по лестницам или просто репетирует в классе, параллельно рассказывая о своем творческом поиске.
На этот раз сцена была предоставлена иностранным хореографам: свои работы представили Дмитрий Хамзин, Дастин Кляйн, Эно Печи, Эяль Дадон.
В этом году форма осталась неизменной. Те же двадцать минут на каждый спектакль, то же коротенькое черно-белое предварительное видео, где герой-хореограф бродит по бетонным лофтам, бегает по лестницам или просто репетирует в классе, параллельно рассказывая о своем творческом поиске.
На этот раз сцена была предоставлена иностранным хореографам: свои работы представили Дмитрий Хамзин, Дастин Кляйн, Эно Печи, Эяль Дадон.
Правда, среди заявленных, хореограф Дмитрий Хамзин, конечно, не вполне иностранец: семь лет он являлся солистом балетной труппы театра Станиславского, а в 2011 уехал из России и теперь работает в труппе Цюрихского балета.
Его работа «Железный занавес» повествует о широкой русской душе, стиснутой рамками ограничений системы.
Весь набор сувенирной лавки на Арбате призван раскрыть эту нехитрую идею. Можно только восхищаться смелостью и наглостью хореографа, не побоявшегося вытащить на сцену шапку-ушанку со звездой, а танцевальные пары одеть в хохлому и гжель. Невероятный микс из неоклассических дуэтов самого общего свойства, фирменного стиля Simachev-бара, «Русской» из «Лебединого озера» П. И. Чайковского, военных шинелей и видео с широкими полосами орнаментов, которое можно принять за рекламу Трехгорной мануфактуры, оставляет довольно странное впечатление.
Его работа «Железный занавес» повествует о широкой русской душе, стиснутой рамками ограничений системы.
Весь набор сувенирной лавки на Арбате призван раскрыть эту нехитрую идею. Можно только восхищаться смелостью и наглостью хореографа, не побоявшегося вытащить на сцену шапку-ушанку со звездой, а танцевальные пары одеть в хохлому и гжель. Невероятный микс из неоклассических дуэтов самого общего свойства, фирменного стиля Simachev-бара, «Русской» из «Лебединого озера» П. И. Чайковского, военных шинелей и видео с широкими полосами орнаментов, которое можно принять за рекламу Трехгорной мануфактуры, оставляет довольно странное впечатление.
Фото — Сила Аввакум
Дастин Кляйн, работающий в Баварской опере, представил балет «X2», вдохновленный «Черным Квадратом» Малевича.
Идея простых структур и исследование формы поддерживаются видеорядом, где треугольники, круги и полосы танцуют свой танец, меняя баланс черного и белого в общей картине. Под электронный психоделический бит Kangding Ray фигуры танцовщиков выстраивают свою композицию на планшете сцены. Смена синхронного танца четырех пар с хаотичным одиночным движением образуют свою логичную систему. Но вся формальная структура вдруг обретает какую-то литературность, как только появляется пышноволосая танцовщица (Полина Заярная), вымазанная бронзовой краской. Она играет роль то ли злого гения, то ли фатума, то ли руководителя всего движения.
Идея простых структур и исследование формы поддерживаются видеорядом, где треугольники, круги и полосы танцуют свой танец, меняя баланс черного и белого в общей картине. Под электронный психоделический бит Kangding Ray фигуры танцовщиков выстраивают свою композицию на планшете сцены. Смена синхронного танца четырех пар с хаотичным одиночным движением образуют свою логичную систему. Но вся формальная структура вдруг обретает какую-то литературность, как только появляется пышноволосая танцовщица (Полина Заярная), вымазанная бронзовой краской. Она играет роль то ли злого гения, то ли фатума, то ли руководителя всего движения.
Фото — Светлана Постоенко
Еще более нарративным и прямолинейным кажется работа албанца Эно Печи «Дежавю». В глубине раскачивается маятник во всю высоту сцены, символизируя ход времени и задавая ритм. Танцовщики ходят туда-сюда из кулисы в кулису. Это — экспозиция. Весь балет посвящен мечтаниям главного героя (Дмитрий Соболевский) о прекрасной даме (Оксана Кардаш) и невозможности счастья в предложенных обстоятельствах реальной жизни и окружающего социума-кордебалета. Лишь пара минут тягучего, чувственного дуэта, где Оксана продемонстрировала особую, только ей свойственную пластику, искупали скучность и предсказуемость всего действия.
Фото — Светлана Постоенко
«То, да не то» или «same SAME» израильтянина Эяля Дадона начинается с появления танцовщиков, пришедших будто бы с мороза в танцкласс. Через полное затемнение зала ребята сбрасывают одежды одну за одной, параллельно выполняя различные хореографические экзерсисы, дурачась и разогреваясь. Постепенно возле каждого вырастает тряпичная куча, словно каждый, придя в класс, через движение постепенно скинул все внешнее и стал самим собой. Но довольно остроумное начало постепенно увязает в концептуальных и сложных построениях дальнейшего действия.
Блондинистые парики то слетают на леске вниз на сцену, чтобы танцовщики вступили с ними в диалог, то воспаряют к колосникам. Все это сопровождается странным звукорядом искаженного голоса, звуками вечеринки, разговорами, смехом и гитарным бренчаньем.
Блондинистые парики то слетают на леске вниз на сцену, чтобы танцовщики вступили с ними в диалог, то воспаряют к колосникам. Все это сопровождается странным звукорядом искаженного голоса, звуками вечеринки, разговорами, смехом и гитарным бренчаньем.
Фото — Светлана Постоенко
Право слово, порой кажется, что современные хореографы бегают от простых идей и решений, как черт от ладана. Как будто для движения мало самого движения, обязательно надо призвать в помощь видеопроекцию, декорации, различные предметы и эффекты.
Порой приходится замечать, что необычный предмет, яркий орнамент или декорация, оказавшись на сцене, не идеально вписывается в спектакль, а является, скорее, раздражителем, отвлекающим внимание зрителя. В итоге, именно этот парик или этот орнамент врезается в память, а невнятная хореография улетучивается.
Но в условиях скудости самой почвы современной хореографии странно было бы ожидать каких-то невероятных плодов так скоро. И конечно, нужна определенная смелость и бесстрашие, чтобы работать в поле эксперимента.
Несомненная ценность «Точки пересечения» в том, что и зрители, и танцовщики, и хореографы, и руководство театра являются участниками общего процесса нового языка. А процесс, как известно, порой важнее результата.
Порой приходится замечать, что необычный предмет, яркий орнамент или декорация, оказавшись на сцене, не идеально вписывается в спектакль, а является, скорее, раздражителем, отвлекающим внимание зрителя. В итоге, именно этот парик или этот орнамент врезается в память, а невнятная хореография улетучивается.
Но в условиях скудости самой почвы современной хореографии странно было бы ожидать каких-то невероятных плодов так скоро. И конечно, нужна определенная смелость и бесстрашие, чтобы работать в поле эксперимента.
Несомненная ценность «Точки пересечения» в том, что и зрители, и танцовщики, и хореографы, и руководство театра являются участниками общего процесса нового языка. А процесс, как известно, порой важнее результата.
