Что касается хореографии, то здесь постановщик остался верен себе. Как он утверждает в нескольких интервью, при сочинении хореографии он отталкивается только и исключительно от музыки. Золотой стандарт для Пимонова — метод Джорджа Баланчина — «танцевать музыку», и хореограф придерживается его со скрупулезностью эпигона.

В 11-ти частях постановки автор с точностью следует ритмическому строю партитуры и его мелодическому наполнению.

На сцене рояль. За инструментом главный дирижер театра Артём Абашев. Баритон Константин Сучков (в очередь c Алексеем Герасимовым) исполняет вокальные партии.

Три танцовщицы в задорных простых ярко-синих платьях и три танцовщика в канареечных майках и черных брюках исполняют во всевозможных сочетаниях (женско-мужские дуэты, женские и мужские выходы, общие части) короткие (1,5 — 2 минуты) танцевальные номера. Хореографический цикл лишен нарратива, как сквозного, так и локального. Но тут и там возникают, как всполохи огня, намеки на характеры и отношения — любовные, печальные, комические.

Пимонов не задействует большую часть труппы, на сцене всего шестеро исполнителей (важно: подготовлено три основных и два вспомогательных состава), но он абсолютно бесстрашно и, насколько это возможно, максимально насыщает хореографию пальцевой техникой, прыжками, заносками, вращениями, дуэтными взаимодействиями, перемещениями, словом, использует весь танцевальный арсенал, которым только могут владеть балетные артисты. Хореограф словно пробует на прочность вверенный ему коллектив, изучает, на что они способны. К чести артистов, надо признать, они справляются, причем отменно, учитывая насыщенность хореографии и недлинный, хотя и стандартный для нынешнего времени постановочный период в восемь недель.

Несмотря на максимально используемый балетно-танцевальный вокабуляр, за рамки классической техники хореограф почти не выходит. Изредка возникающие сокращенные стопы, несмелые волны в руках и корпусе, намеки на народно-характерный танец, робкий партерный заход в современные техники относятся автором в зону танцевального юмора.

И вот тут надо обратить внимание не столько на саму премьеру, сколько на всю программу вечера, которая состоит из трех названий. Составители программы осознанно пошли на довольно большой риск: центральные «Озорные песни» Пимонова со всех сторон обрамлены Баланчиным — в начале «Серенадой», в конце «Рубинами» из «Драгоценностей».

И если после хореографически философской «Серенады» «Озорные песни» на контрасте просмотрелись ярко и действительно озорно, то «Рубины» в сравнении с ними выглядели истинной драгоценностью на фоне бижутерии. И хотя здесь также нет скидок на музыкальный темп и насыщенную сложность, именно «Рубины» смотрелись по-настоящему озорными, по-царски хулиганистыми. Любопытно, что исполнители в «Озорных песнях» и «Рубинах» задействованы одни и те же (особенно хочется отметить невозмутимую в своей виртуозности Ляйсан Гизатуллину). Пимонов, к слову, знает хореографию Баланчина лучше, чем кто-либо, так как неоднократно танцевал в переносах его постановок на сцене Мариинского театра. И все же уровень качества хореографии пока не сравним. Впрочем, несколько просевшая между шедеврами премьера как минимум не выглядела стыдно, обрела признание публики, а для труппы и вовсе стала успешно пройденным челленджем на выносливость, скорость и техничность.

Несмотря на шероховатости, можно с уверенностью сказать, что боевое крещение постановкой новый руководитель балетной труппы прошел, артисты и хореограф пристрелялись друг у другу и теперь готовы к новым свершениям. Главное — искать, искать, искать хореографический язык. Благо, падения в безвкусицу можно не опасаться — образцы для подражания и вдохновения Пимонов держит в уме высококлассные.