Территория плотного звука Фила Ниблока
4 февраля, в рамках 10-го Киберфеста, в Петербурге состоялось выступление Фила Ниблока — американского композитора и видеохудожника, работавшего с основными лицами первого поколения американского танца postmodern.
Марина Исраилова рассказывает об особенностях работы этого артиста.
Марина Исраилова рассказывает об особенностях работы этого артиста.
Филу Ниблоку — 83. И ему очень идет: кажется, длительности (в том числе — продолжительность собственной жизни) — его конек.
В конце 50-х он, живя к тому времени в Нью-Йорке, увлекся фотографией, начал снимать джазовых музыкантов, стал зарабатывать этим, заинтересовался съемками танцев, снял несколько фильмов — причем в объектив его камеры попали ключевые имена Театра церкви Джадсона: Элейн Саммерс, Ивонн Райнер, Мередит Монк, Тина Кролл, Кароли Шниманн и Люсинда Чайлдс.
В конце 50-х он, живя к тому времени в Нью-Йорке, увлекся фотографией, начал снимать джазовых музыкантов, стал зарабатывать этим, заинтересовался съемками танцев, снял несколько фильмов — причем в объектив его камеры попали ключевые имена Театра церкви Джадсона: Элейн Саммерс, Ивонн Райнер, Мередит Монк, Тина Кролл, Кароли Шниманн и Люсинда Чайлдс.
Позже были еще «Эйвайронменты» — перформансы, объединявшие танец, видео и музыку. Первый завершенный фильм Ниблока носил то же название, и к нему же он впервые написал музыку — как рассказывает Ниблок Хансу Ульриху Обристу в книге «Краткая история новой музыки», он «знал, как композиция должна звучать, поэтому просто взял и написал ее».
Это было в 1968-м, и до сих пор Ниблок занимается именно кино и музыкой, причем, уже скорее не в прямой связке, а параллельно друг другу: его фильмы, самый впечатляющих из которых — «Движения работающих людей» — демонстрируются во время концертов, хотя являются самостоятельными произведениями искусства.
Это было в 1968-м, и до сих пор Ниблок занимается именно кино и музыкой, причем, уже скорее не в прямой связке, а параллельно друг другу: его фильмы, самый впечатляющих из которых — «Движения работающих людей» — демонстрируются во время концертов, хотя являются самостоятельными произведениями искусства.
Фил Ниблок
Фото — © Katherine Liberovskaya
Фото — © Katherine Liberovskaya
Он во всем был самоучкой: начал фотографировать, просто взяв в руки фотоаппарат, так же начал снимать кино, делать перформансы и так же пришел к музыке, благодаря которой, в конечном счете, стал известен.
50−60-е: время, когда он начинал свои эксперименты, были и временем глобальных экспериментов во всех областях искусства — и центром их был Нью-Йорк. Ниблоку удалось остаться уникальной фигурой даже на этом фоне, в том числе благодаря радикальному постоянству. Если другие на пути экспериментов изобретают все новые ходы, то Ниблок не сворачивает со своего уже несколько десятков лет.
Его музыка строится из записанных заранее длительных звуков различных музыкальных инструментов: духовых, струнных или клавишных. К примеру, Ниблок просит музыкантов держать одну выбранную ноту столь долго, насколько это возможно, затем накладывает эти записанные звуки почти неразличимых исполнений одной ноты друг на друга, добиваясь в записи необычайно плотного, густого звучания, и из таких сверхплотных звуков строит свои композиции. Меняются средства записи: от магнитофонных катушек к компьютерным программам, но не сам принцип сборки музыки.
50−60-е: время, когда он начинал свои эксперименты, были и временем глобальных экспериментов во всех областях искусства — и центром их был Нью-Йорк. Ниблоку удалось остаться уникальной фигурой даже на этом фоне, в том числе благодаря радикальному постоянству. Если другие на пути экспериментов изобретают все новые ходы, то Ниблок не сворачивает со своего уже несколько десятков лет.
Его музыка строится из записанных заранее длительных звуков различных музыкальных инструментов: духовых, струнных или клавишных. К примеру, Ниблок просит музыкантов держать одну выбранную ноту столь долго, насколько это возможно, затем накладывает эти записанные звуки почти неразличимых исполнений одной ноты друг на друга, добиваясь в записи необычайно плотного, густого звучания, и из таких сверхплотных звуков строит свои композиции. Меняются средства записи: от магнитофонных катушек к компьютерным программам, но не сам принцип сборки музыки.
Идея фильма «Движения работающих людей» пришла к Ниблоку, как он сам говорит, «минут за пять»: снимать монотонные движения людей, занятых ручным трудом, статичной камерой при почти незаметном монтаже, когда кадр длится по несколько минут. В этих кадрах — разделка рыбы, сбор риса, починка сетей; десятки людей по всему миру, повторяющиеся снова и снова движения, без всякого развития, бесконечное копошение людского труда — на протяжении 25 часов…
Съемки фильма заняли у Ниблока 18 лет. В создании музыки Ниблок столь же «консервативен»: «Мне нравится, когда пять минут раздумий приводят к 25 годам работы. Когда я начал заниматься музыкой, меня заинтересовало, как микротоны образуют гармонии. В общем-то, в музыке я ничем больше и не занимался, только микротонами. Очень близкими по высоте звуками, которые вместе образуют новые тона, особенно если взять богатый тембр. Можно назвать откровением мое увлечение этими близкими по высоте звуками».
Съемки фильма заняли у Ниблока 18 лет. В создании музыки Ниблок столь же «консервативен»: «Мне нравится, когда пять минут раздумий приводят к 25 годам работы. Когда я начал заниматься музыкой, меня заинтересовало, как микротоны образуют гармонии. В общем-то, в музыке я ничем больше и не занимался, только микротонами. Очень близкими по высоте звуками, которые вместе образуют новые тона, особенно если взять богатый тембр. Можно назвать откровением мое увлечение этими близкими по высоте звуками».
Откровением можно назвать и то, что испытывает слушатель и зритель на концертах и выставках Ниблока. Его музыку сравнивали с ревом реактивных двигателей, глухой стеной, океаном — впрочем, сам он говорит, что ему мало интересны попытки объяснить ее через метафоры, хотя это не лишает их точности. Это действительно скорее звуковая среда, которая заполняет пространство, в котором исполняется целиком: Ниблок играет ее на предельной громкости, с использованием специального оборудования, которое воспроизводит в том числе и высоты, неуловимые человеческим ухом, но оказывающие воздействие на слушателя. Ощущение, что попал в массу ровного и почти статичного звука, постепенно сменяется напряженным слежением за микроизменениями в этом звуковом облаке: микротоны, которые использует Ниблок, их перетекания и развороты так медленны и медлительны, что только постоянное напряженное вслушивание позволяет их различить. Зато увлеченность, с которой следишь за этими плавными течениями, позволяет расширить границы собственной практики слушания.
Никогда еще мне так не была очевидна разница между пассивным (когда воспринимаешь музыку как фон) и активным слушанием. Звук — это телесное, звук — это волна, которая отражается от стен, резонирует в нашем теле: звук реален настолько, что хочется потрогать его рукой.
Строго говоря, Ниблок — это не про музыку, не про мелодию, ритм или нарратив. Ниблок — это именно про звук, его разворачивание в пространстве, его собственную жизнь, самодостаточную и в то же время необыкновенно щедрую. Точнее, он просто расширяет представление о том, какой музыка может быть. И интерес к восприятию слушателя, который постоянно подчеркивает Ниблок в интервью, и его работа с пространством (все его концерты — site-specific просто в силу того, что особенности пространства напрямую влияют на итоговый звук), и одновременность визуального и музыкального рядов — заставляют говорить о Ниблоке, скорее, как о художнике, склонному все к тем же энвайронментам, чем просто как о музыканте.
Повседневная рутина повторяющихся бессчетное количество раз движений рабочих рук и едва заметные изменения тонов в толще равномерного звукового водопада — и то, и другое открывают через свои длинноты возможности нового зрительского и слушательского опыта. Как и практика самого художника — вне устоявшихся институций, традиций, школ и авторитетов, без конкуренции с кем бы то ни было — какого-то нового, удивительного в своей раритетности опыта жизни.
Строго говоря, Ниблок — это не про музыку, не про мелодию, ритм или нарратив. Ниблок — это именно про звук, его разворачивание в пространстве, его собственную жизнь, самодостаточную и в то же время необыкновенно щедрую. Точнее, он просто расширяет представление о том, какой музыка может быть. И интерес к восприятию слушателя, который постоянно подчеркивает Ниблок в интервью, и его работа с пространством (все его концерты — site-specific просто в силу того, что особенности пространства напрямую влияют на итоговый звук), и одновременность визуального и музыкального рядов — заставляют говорить о Ниблоке, скорее, как о художнике, склонному все к тем же энвайронментам, чем просто как о музыканте.
Повседневная рутина повторяющихся бессчетное количество раз движений рабочих рук и едва заметные изменения тонов в толще равномерного звукового водопада — и то, и другое открывают через свои длинноты возможности нового зрительского и слушательского опыта. Как и практика самого художника — вне устоявшихся институций, традиций, школ и авторитетов, без конкуренции с кем бы то ни было — какого-то нового, удивительного в своей раритетности опыта жизни.
