Дано нам слово
Тата Боева о поэзии и воображении
Фотографии — Алексей Бычков
Фотографии — Алексей Бычков
Мандельштамфест в Воронеже проходит уже в третий раз. Первые два фестиваля были в 2015 и 2017 годах. Мандельштама читали, играли, распевали. Теперь же переняли опыт Камерного театра, на базе которого проходит фестиваль, и решили поэтические тексты еще и станцевать.
Установочные правила у вечера «Танцуем Мандельштама» простые. Источник вдохновения, точка опоры — рифмованные строки. Семь пластических зарисовок. У каждой свой автор. Хореографы выбирают музыку и стихотворение, с которым будут работать. Мне сказали, что условий не ставилось и можно было работать с любым текстом по усмотрению. При этом «Мы живем…» не вошло в подборку — то ли попросили сразу не брать, то ли подумали и решили не комкать в десять минут обросшую культурным бэкграундом вещь. Впрочем, это единственное «а почему нет»; финальная подборка — разных лет, разных сборников и периодов — выглядит пестро, как и положено, если несколько человек решают свои задачи и ориентируются на то, с чем хочется взаимодействовать.
Установочные правила у вечера «Танцуем Мандельштама» простые. Источник вдохновения, точка опоры — рифмованные строки. Семь пластических зарисовок. У каждой свой автор. Хореографы выбирают музыку и стихотворение, с которым будут работать. Мне сказали, что условий не ставилось и можно было работать с любым текстом по усмотрению. При этом «Мы живем…» не вошло в подборку — то ли попросили сразу не брать, то ли подумали и решили не комкать в десять минут обросшую культурным бэкграундом вещь. Впрочем, это единственное «а почему нет»; финальная подборка — разных лет, разных сборников и периодов — выглядит пестро, как и положено, если несколько человек решают свои задачи и ориентируются на то, с чем хочется взаимодействовать.
Среди избранного оказались и полуэротическая лирика (лаконичное, скупое и оттого еще более страстное «Я наравне с другими»), и медитации на предмет («Кувшин»), и почти политические высказывания («Паденье»). Так что единой «сюжетной линии», например, представить Мандельштама-мученика или Мандельштама-любовника, или смешного, маленького Осипа, прозванного в Тенишевском училище «гордой ламой», возникнуть было неоткуда.
Но связующая нить все же нашлась: «Танцуем Мандельштама» как вечер вопросов. Выяснение отношений между танцем и стихом. Как перевести поэтическое слово, неуловимое, многозначное, не указывающее даже направление к действию, в физический эквивалент? Танцевать поэзию — иллюстрировать или ассоциировать? Можно ли это сделать в принципе?
Но связующая нить все же нашлась: «Танцуем Мандельштама» как вечер вопросов. Выяснение отношений между танцем и стихом. Как перевести поэтическое слово, неуловимое, многозначное, не указывающее даже направление к действию, в физический эквивалент? Танцевать поэзию — иллюстрировать или ассоциировать? Можно ли это сделать в принципе?
В подборке не оказалось «Мы живем», зато хорошо освоилось «Дано мне тело», стихотворение, в котором есть, помимо прочего, и небольшая растерянность от необходимости согласовывать мысли и плоть. Хочется думать, что на похожую растерянность, задачу перевести написанное в мускульное, нанизался в итоге весь вечер «Танцуем Мандельштама».
Ответ на вопрос «как» нашелся у всех хореографов. Владимир Варнава, Ульяна Чепурина, Александр Литягин, Константин Матулевский, Ольга Васильева, Константин Кейхель и Павел Глухов сделали, по сути, одну вещь — на основе выбранного произведения создали самостоятельный нано-мир.
Ответ на вопрос «как» нашелся у всех хореографов. Владимир Варнава, Ульяна Чепурина, Александр Литягин, Константин Матулевский, Ольга Васильева, Константин Кейхель и Павел Глухов сделали, по сути, одну вещь — на основе выбранного произведения создали самостоятельный нано-мир.
Десятиминутные номера, фантазии на тему — в этом сюжете важно не то, как именно каждый хореограф решил выбранный материал (это тот случай, когда «знаешь как лучше, пойди и сделай»), а как зрителю смотреть результат. «Танцуем Мандельштама» как вечер вопросов. Можно ли сжиться с тем, что другой человек думает не так или не совсем так, как ты?
О каждом стихотворении, знаем мы его или прочли только что (организаторы «усложнили жизнь» постановщикам, каждый номер предварялся выведенным на экран текстом), у каждого в зале есть свое мнение. О чем это, какие образы вызывает, наконец, какого цвета или температуры эта вещь. На сцене — материализованное представление другого человека об этом же. Да еще и воплощенное через «третьи ноги» — лишь Ульяна Чепурина была и автором, и исполнительницей «Скудного луча», то есть к видению хореографа не добавлялось ощущение артистов.
В идее делать параллельное, вдохновленное Мандельштамом, а не иллюстрировать или собирать распространенные трактовки — основная загвоздка. С номерами надо синхронизироваться. Такая же сложность, как и с любой абстрактной вещью и ее именем. Ты понимаешь заданные условия так, на сцене что-то, что может показаться странным или хорошим, но все равно чужеродным.
Абстрагироваться от этого сложно, даже очень стараясь. «Танцуем Мандельштама» — не только вечер, который можно провести в театре, но и опыт компромисса. Это диалог, в котором требуется понять вторую сторону, даже если высказывание неблизко — или проиграешь как минимум собственное время.
О каждом стихотворении, знаем мы его или прочли только что (организаторы «усложнили жизнь» постановщикам, каждый номер предварялся выведенным на экран текстом), у каждого в зале есть свое мнение. О чем это, какие образы вызывает, наконец, какого цвета или температуры эта вещь. На сцене — материализованное представление другого человека об этом же. Да еще и воплощенное через «третьи ноги» — лишь Ульяна Чепурина была и автором, и исполнительницей «Скудного луча», то есть к видению хореографа не добавлялось ощущение артистов.
В идее делать параллельное, вдохновленное Мандельштамом, а не иллюстрировать или собирать распространенные трактовки — основная загвоздка. С номерами надо синхронизироваться. Такая же сложность, как и с любой абстрактной вещью и ее именем. Ты понимаешь заданные условия так, на сцене что-то, что может показаться странным или хорошим, но все равно чужеродным.
Абстрагироваться от этого сложно, даже очень стараясь. «Танцуем Мандельштама» — не только вечер, который можно провести в театре, но и опыт компромисса. Это диалог, в котором требуется понять вторую сторону, даже если высказывание неблизко — или проиграешь как минимум собственное время.
Честно, задача не из легких. Лично я не справилась с челленджем минимум один раз. «Я наравне с другими» кажется мне густым, тяжелым, обязательно темным — стихотворение о почти болезненном сексуальном напряжении, замешанном на ревности и мнимом самоуничтожении. Когда в номере Ольги Васильевой вслед за строками на экране на сцену вышла тоненькая девушка в ярко-красном спортивном белье и, залитая теплым светом, стала двигаться под южные гитарные ритмы — растерялась. Ощущение «каким же местом надо было читать» и подозрение, что номер ставился отдельно, а потом ему достался рандомный текст, блокировали попытки понять, что имел в виду автор — и, может, это не «бред», а просто неочевидный путь.
В «Танцуем Мандельштама» мне «выпал» лишь один номер-оппонент. Можно сказать, повезло: ни радостное осязание друг друга в «Дано мне тело» Владимира Варнавы, ни мучительные, почти ощущаемые из зала конвульсии танцовщика в «Сумерках свободы», ни отсылки к Пине Бауш и кинематографичный полет-кружение пары в «Паденье» Павла Глухова не ощутились как диссонанс. Испытать в полной мере необходимость напрягаться и искать точки соприкосновения с фантазией другого человека не удалось.
«Танцуем Мандельштама», вечер современного танца по следам известной поэзии, дает возможность как минимум представить, как ты реагируешь на внезапное «несогласование» постановки с твоими размышлениями — и можешь ли с этим справиться.
И это ценный, неожиданно, нелинейно рифмующийся с судьбой самого Осипа Мандельштама, неудобного, сосланного и убитого за неправильные ощущение и их выражение, с тем, как воспринимается его работа, опыт. Дано нам слово, что нам делать с ним.
И это ценный, неожиданно, нелинейно рифмующийся с судьбой самого Осипа Мандельштама, неудобного, сосланного и убитого за неправильные ощущение и их выражение, с тем, как воспринимается его работа, опыт. Дано нам слово, что нам делать с ним.
Подпишитесь на нашу ежемесячную рассылку
Только лучшие материалы месяца
