30 лет на раскачку

Этот фестиваль воспитывает, он не существует ради статуса. Любопытно, что в последний день международной программы фестиваль посетило несколько солидных мужчин, которые, услышав о русской программе, не просто вежливо заинтересовались ей, но честно в итоге отходили все три дня супер-марафона.

Судя по всему, этой работой они думали себя обезопасить: соорудить пародию на современное искусство (Bob вместо Pop), снабдить это разрушением четвертой стены, щедро разбавив танцы русским текстом («На недельку до второго я уеду в Комарово» — собственно, этим они и «купили» зрителя Петербурга) — вот и секрет успеха. Обучены эти молодые танцовщики, понятное дело, прекрасно. Начиная вечер с препарасьона и пируэта, перейдя к брейк-дансу, пению на португальском, модному дефиле на каблуках, и заканчивая своим очевидным омажем тому, кто их сплотил — своей версией «Болеро» под пение, а капелла, эти четыре юноши (Этьен Бешар, Йоан Клапсон, Виктор Лоне, Артур Луарти) и одна, очень похожая внешне на Сильви Гиллем, девушка (Сидони Форсе) показали на сцене то, чем гордится школа Рудра —синтетического артиста. Тем обиднее их выбор постановки, читающейся без лишних подсмыслов. Прямо в лоб. А если вы не поняли, мы вам все зачитаем по-русски, чтобы вам смешнее было. В итоге, конечно, дебют состоялся. Зритель в восторге, но искушенный зритель хочет теперь ознакомиться с остальными пятью работами труппы, которые, судя по небольшим тизерам, должны быть любопытными.

Импровизация машины, которая не имеет хореографического бекграунда, завораживает, особенно на фоне прекрасной хореографии Ольги Поны, которая, все-таки последние несколько лет замерла на высокой вершине качества. Зритель, познакомившийся с хореографией Челябинского театра современного танца, к примеру, 10 лет назад, уже не будет удивлен хорошо выученным и умным телам артистов театра, и лукаво построенным композициям хореографа. Но для первого знакомства, конечно, их подготовка и полифоничная хореография одного из самых маститых российских хореографов станет откровением.

На одном из круглых столов, организованным фестивалем, была высказана неприятная для российского современного танца мысль: у нас не хватает интеллекта. Даже не образования, ведь были и те, кто двигался на уровне своих западных коллег. Но именно какого-то более глубокого интеллекта. И, к сожалению, это на сцене видно. Кому есть, что сказать, и кому часа на это не хватает, за тем хочется следить и наблюдать. Видно, что есть, что сказать не только Лике, но и её исполнительницам, поэтому очень хочется следить за их дальнейшими шагами, совместными или нет. Но были и такие работы, где за первым слоем — пустота. Соскребаешь сюжет, пусть даже симпатичненький, но дальше ты час сидишь с этим сюжетом, красиво обставленным, и ничего, кроме скуки, не ощущаешь.

Скульптуры Модильяни, отчетливо напоминающие горделивый профиль Анны Андреевны, стоят в заднем левом углу; справа впереди мы видим рабочий стол мастера, где куски разбитых скульптур смешаны с черновиками поэм. Митя-Модильяни медленно, в творческих муках, алогично (вверх ногами практически) продвигается к этому своему месту созидания. Его творческая агония, мучения создания нарушаются появлением на сцене Лины-Ахматовой. Профиль Лины такой же горделивый, и её медленные передвижения по сцене, без суеты, дают нам возможность любоваться её невероятной красотой. Тут нет разговора о красоте простой, о правильных чертах лица, но о какой-то невероятной внутренней силе, которой светятся Лина и её Ахматова изнутри. Наблюдать на сцене за Линой, медленно переступающей с ноги на ногу на огромном булыжнике, гораздо интереснее, чем за многими неистовыми танцевальными связками.

«Я держу вашу голову в своих руках, и покрываю вас любовью» — писал (якобы) Модильяни своей Ахматовой, а в спектакле Митя держит голову Лины в своих руках, чтобы вылепить скульптуру. Работа глубокая, не покоряющая линейным нарративом, но дающая возможность зайти за более глубокие слои истории. В ней мало хореографии, но много движения — медленного, прочувствованного. Этот дуэт оставляет послевкусие, заставляет смотреть себя внимательно, и одного раза явно недостаточно, чтобы раскусить все детали этой запутанной истории.

И где-то третьим персонажем все время маячит, видимо, та самая муха, или какое-то брейк-дансовое напоминание о внутренних проблемах главных героев. Такая мозолящая глаз недотыкомка. В финале, это вест-сайдская история заканчивается, как водится, хэппи-эндом. Бабки пляшут под заводной «September», недотыкомка показывает мастер-класс по брейк-дансу, прекрасные девчонки (у каждой свой характер, блестяще карикатурно переданный — красотка, гроза района, трусиха, и видимо, страдающая ОКР), все прекрасно.
Однако, этот веселый праздник для детей вызвал ряд недоумений: разве такой современный танец достоен уровня фестиваля Open Look? Но опять же: задачей фестиваля является показать срез современного танца в России. И то, что где-то в Ставрополе есть труппа, куда вечером после уроков приходят дети (определенно талантливые) заниматься творчеством, вместо того, чтобы ловить покемонов — это радует невероятно. Кто-то из них перерастет, может, 10-ю авеню Ставрополя и уедет на 10-ю авеню в Нью-Йорке, но как бы то ни было, такое начинание — доброе, веселое и талантливое — было приятно встретить в рамках фестиваля. И отдельное спасибо за специальное ли или невольное упоминание «Tensile involvement» Элвина Николая.

Финальный день фестиваля оставил без возможности пообедать, но и без сожаления об этом факте. Программа была прекрасная: днем все смотрели «Пену дней» Инженерного театра АХЕ в культурном пространстве DOT, а к вечеру, доехав до Новой сцены Александринского театра, приступили к марафону из вологодских парней из O’She TheARTe с работой «Кулак», московской труппы «ART'N'PEOPLE» с работой Тани Чижиковой/Ольги Дыховичной «На себя/От себя», и закрывающим фестиваль новоиспеченным лауреатом премии «Золотая Маска» «Кафе Идиот» Театра «Балет Москва».

Сосиски и сардельки, поджаренные огнем Хлое, вытаскивают из ее живота и кидают в толпу; парень, все действие стоявший немного в отдалении на возвышении с неким подобием ракеты, в финале зальет пеной все пространство, а оркестр, стоящий на крыше другого здания —зальет это пространство живой музыкой.

Денис Шевелёв, Сергей Лёзов и Илья Оши — словно сошедшие с экранов советского кинематографа —красивые, живые, такие типичные архетипы советского мужика: хороший парень/хулиган/иногда пьяница. Одеты вроде бы одинаково, что могло бы навести на мысль о том, что «Кулак» — постановка об одном. Но едва заметные различия все же есть: один в ботинках, другой — босиком, третий —вообще в бабушкиных шерстяных носках. Серая шинель с воротом маловариативна. Они интересно двигаются, с преобладанием брейк-данса, который, кстати, видимо становится потихоньку трендом современной российской хореографии. «Театр Оши» существует всего лишь с 2014 года, но хочется надеяться, мы еще услышим о них.

Перед финальным «Кафе Идиот» на репетиционной сцене Нового Александринского театра была показана работа Тани Чижиковой и Ольги Дыховичной «От себя/На себя», созданной по мотивам произведений Владимира Набокова. Спектакль был неоднократно показан в Москве в помещении стратегического партнера постановки «ДК «Трехгорка», и каждый раз — это был словно новый спектакль. В первых версиях метрдотель Алексея Кирсанова методично протирал за персонажами и за зрителями пыль и грязь. Но ничего не могло его вывести из себя: ни увиденные измены в его отеле, ни истерики, ни-че-го. В последних редакциях его персонаж буквально взрывался и бился в истерике, падая на пол, что добавило ему логичной завершенности.

Две пары — Мария Исаева/Дмитрий Коновалов и Екатерина Погребкова/Илья Карпель — нам показывают интимное, скрытное, то, что должно оставаться в стенах отеля. Поэтому в этой постановке животная страсть каждый раз нарастает и покрывает зрительный зал. В дуэте Исаевой/Погребковой, они хищно выбирают себе жертву в зале, не сводя с нее взгляда, и продолжая танцевать. И ты вроде как уже становишься участником pas-de-quatre, и не в силах сделать вид, что не понял, что одна из них танцует сейчас с тобой. Героиня Марии Исаевой пытается найти свою Золушку, примеряя на всех участников чей-то пиджак, но кому-то он очевидно велик, кому-то коротковаты рукава, но есть еще некий невидимый персонаж, который тоже с каждым новым показом становится все очевиднее, и ему, вероятно, этот пиджак бы подошел. Хотя, тоже вряд ли. Трагический дуэт изменницы Екатерины Погребковой (с новой стрижкой её не отличить от субтильной Одри Хепберн) и Ильи Карпеля вполне мог бы стать номером гала-концертов современного танца.

Хореография Чижиковой плотная, непредсказуемая, не подсказанная творческим языком какого-то великого предшественника. Что радует — это редкий пример сотрудничества, вылившийся в качественный результат. Сценография и продумывание пространства Ольги Дыховичной изящны и не перетягивают историю на себя, а музыкальное оформление — это несомненная удача композитора проекта Романа Кутнова. В итоге, получается полноценная работа, не эскиз, позволяющий говорить о появлении молодого талантливого хореографа.

Это такой тонкий спор, кто прав, а кто — нет, покажет время. Хотя, может, и не покажет. Может, и критики ужасные, потому что не хотят смотреть на произведения со стороны автора, а пишут только, что сами видят, а может, и хореографы не вдохновляют на такой взгляд. Но вспоминая знаменитую «унтер-офицерскую вдову» Баланчина и Волынского, понимаешь, что спор этот вечный.

Лариса Барыкина отметила, что в российской хореографии отсутствует понятие драматурга спектакля. И на эту тему продолжался волнительный разговор в течение двух дней. Наталья Звенигородская — старший научный сотрудник НИИ Искусствознания — подняла важную тему, которая на самом деле огромной жирной белой ниткой торчала из всех наскоро сшитых углов: есть много концепций, но хромает ремесло. Конечно, есть Ольга Пона и её отлично выученные артисты, есть также те, кого не было в этом году на фестивале, и их фантастический уровень подготовки не оставляет вопросов. Но часто видно, что телам не хватает умения.

Мне лично кажется, с учетом многого просмотренного за прошлые года, что российский современный танец стал возникать тогда, когда все остальные современные танцы уже устали от чистого движения. Танец в Америке, Европе или Японии как раз тихонько стал спускаться в концепцию, в театральность, в поиск философии. Мы же этот этап — обучения тела движению — как-то либо очень сжали, либо просто пропустили. Есть анекдот про английский газон, почему он такой жесткий, ровный, плотный и красивый, как нигде? Ответ: все просто, он просто растет здесь уже триста лет. Это не прошлогодний газон. Так вот в современном танце так же: тело, обученное двигаться, и перешедшее в концепцию, выглядит по-другому, нежели чем тело, перешедшее в концепцию и плохо обученное. Американцам, к примеру, было от чего отказываться. Они ушли в парк и на крыши домов, отучившись перед этим всем возможным техникам. У нас, к сожалению, многие ушли в парк, не обучившись ничему. И во многих работах, присланных на рассмотрение в экспертный совет, где в этом году я отсмотрела более 120 постановок, это отчетливо заметно. Именно поэтому счастьем кажется смотреть работы Лики Шевченко, Мити Федотенко/Лины Лангнер или Тани Чижиковой, к примеру.

Отсмотрев работы для Russian Look, кажется, что движение, может, и не так важно. Потому что из этих трех дней марафона становится видно, что смотреть интереснее на того, кому есть что сказать. Банальность надоела. Даже если она исполнена блестяще. Хочется срывать слои луковицы и доходить до сути. Хочется искать эту суть. И наверное, хочется, в идеале — чтобы молодые хореографы развивали себя не только в танце, но и вне его. Чтобы и через 10 лет нам было интересно слушать его мысли, написанные движением. Можно быть стихоплетом искусным, а можно — Бродским. Вот хочется Бродского, надоело ладные стишки слушать. И если кажется, что на сцене не виден интеллект или его отсутствие — то все видно. Он в чувстве юмора, в выборе музыки, в теле, во взгляде. А то бесконечные глубокие плие по второй позиции, кочующие из постановки в постановку, уже начинают надоедать.