Тихий ангел пролетел
В конце ноября танц-театр «Фора»
представил свою новую премьеру, спектакль «Майя».
О нем рассказывает Наталья Курюмова.
Фотографии — Роман Арыкин.
представил свою новую премьеру, спектакль «Майя».
О нем рассказывает Наталья Курюмова.
Фотографии — Роман Арыкин.
“
…Ты такая хорошенькая! Мы будем звать тебя Майей!
В конце ноября танц-театр «Фора» представил свою новую премьеру, спектакль «Майя». «Фора» — это независимая труппа, объединившая четверых (four) хрупких, но, как показывает практика, очень стойких танц-художниц. Каждая из них не только прекрасно танцует, но выполняет множество дел, необходимых для создания и жизни спектаклей (если надо — вплоть до разгрузки сценического линолеума). Внутренний «устав» труппы — уметь делать все самим, не зависеть от обстоятельств. Они живут в Екатеринбурге, но теперь их узнают и далеко за пределами родного города. В каждом спектакле они стремятся к одному: «танцевать свою жизнь». Но не повторяться при этом. Наверное, поэтому, каждый новый спектакль «Форы» вызревает долго и сложно. И становится событием.
Шесть лет назад это был «Стол»: спектакль на грани нового цирка, физического театра, перформанса и лаконичной, но емкой движенческой партитуры. Коллаж эпизодов, от иносказательной визуальности которых буквально било током спрессованного в художественную форму личного опыта каждой из четырех, вызывал чувства самые противоречивые. Но сразил всех финал — когда миллион бумажных хлопьев «ливнем» обрушился с колосников на видавшую виды тюзовскую сцену. В свой первый спектакль художественный лидер Алена Захезина (хореограф, режиссер, сценограф и главный генератор идей) и ее труппа (Юлия Лепинских, Ольга Кондратьева, Ольга Некрасова) вложили так много, что, казалось, — дальше двигаться невозможно. Следующий спектакль, названный женским именем «Зоя» (т.е. «Жизнь»), появился лишь спустя четыре года. И вот теперь, еще через два года — «Майя».
Имя «Майя» звучит ослепительно (как вспышка молнии в воспетой поэтом грозе) и суггестивно, ассоциируясь, в первую очередь, с таинственной древней цивилизацией. Тот же, кто увлекался буддизмом, помнит, что там «майя» — это кажимость, скрывающая суть вещей. А в древней Греции — одна из Плеяд, дочерей Атланта. В спектакле, действительно, есть что-то от первобытного обряда: зрителя словно посвящают в таинства закрытого женского сообщества-племени, со всей сложностью и, одновременно, неразрывностью отношений внутри него. Бескомпромиссное стремление к сути вещей тоже очевидно: никаких декоративных па и случайных связок — каждый жест точен, каждое движение столь же выразительно, сколь и функционально. А в том, как готовит и представляет каждый свой спектакль самоотверженная четверка, действительно, есть что-то титаническое.
Ориентироваться в остраненной волшебной реальности спектакля помогают особые метки. Гламурные лабутены, что вместе с простецкими женскими «дутиками» (с которыми хоть берись «за суму», хоть в тюрьму) обозначают в спектакле широкие горизонты женской ментальности. Действо начинается задолго до того, как зритель устроился в креслах: по первому плану сцены, из кулисы в кулису, тянется бесконечная череда прекрасных молодых девушек в купальниках и… лабутенах. Идти на высоченных каблуках непросто — так же, как непросто соответствовать образу «идеальной женщины». И потому — колени полусогнуты, а движения словно заучены. Не в силах освободиться от ненужных котурн, несостоявшиеся модели опускаются на колени и … продолжают свое конвейерное движение. Теперь на четвереньках.
Ориентироваться в остраненной волшебной реальности спектакля помогают особые метки. Гламурные лабутены, что вместе с простецкими женскими «дутиками» (с которыми хоть берись «за суму», хоть в тюрьму) обозначают в спектакле широкие горизонты женской ментальности. Действо начинается задолго до того, как зритель устроился в креслах: по первому плану сцены, из кулисы в кулису, тянется бесконечная череда прекрасных молодых девушек в купальниках и… лабутенах. Идти на высоченных каблуках непросто — так же, как непросто соответствовать образу «идеальной женщины». И потому — колени полусогнуты, а движения словно заучены. Не в силах освободиться от ненужных котурн, несостоявшиеся модели опускаются на колени и … продолжают свое конвейерное движение. Теперь на четвереньках. Мораль: жизнь по придуманным кем-то правилам может привести к падению. Мечтающий летать (а не ползать) — должен сам создать правила для своей жизни. Но, может быть, ничего такого и вовсе не подразумевается, и неостановимое, долгое хождение девушек в лабутенах — медитация, подготавливающая переход в особое пространство основного действа.
Мораль: жизнь по придуманным кем-то правилам может привести к падению. Мечтающий летать (а не ползать) — должен сам создать правила для своей жизни. Но, может быть, ничего такого и вовсе не подразумевается, и неостановимое, долгое хождение девушек в лабутенах — медитация, подготавливающая переход в особое пространство основного действа.
Оно начинается с катастрофы: невеста в пышном белом платье, как сломанная, никому ненужная кукла, лежит на сцене. Привычные рецепты счастья не сработали. Героиням спектакля (а исполнительницы слиты с ними нераздельно), отбросив сантименты и ложные мечты, методом проб и ошибок, придется искать себя настоящих. И они бредут, соблюдая строгую параллельность линий, словно сталкеры, тщательно выверяя каждый шаг. Одна нога в подламывающемся каблучке… Другая — в том самом дутыше… Марта Грэм говорила: «Жизнь — это борьба». Опытные и бесстрашные танцовщицы танцуют эту жизнь-борьбу, ежесекундно рискуя телом.
В первом спектакле «Форы» центром мироздания был стол, метафора крепкой и нерушимой, несмотря на все искушения и жизненные трудности, связи между четырьмя героинями. В «Майе» таким центром становится дом — графичная (как и все в этом спектакле: жесты, тела и траектории их передвижений по сцене) металлическая конструкция. Она лишь контур маленького уютного домика: к нему, словно притянутые нитями судьбы, постепенно приходят героини; здесь сквозь их тела протекает неостановимым движенческим потоком самая жизнь. Метафорой неизбежных столкновений и сближений, ссор и примирений становятся полуакробатические трюки на гранях-перекладинах; бесстрашные падения навзничь, с уверенностью в том, что заботливые руки подруг в последний момент подхватят, спасут; олимпийский слаженный бег до изнеможения. Чтобы сдвинуть с места тяжкое бремя совместной повседневности — тянут-потянут все вместе, разом, за белые веревки ставший невероятно тяжелым дом-конструкцию. И вдруг неожиданное переключение: из плана почти сакрального — к профанному. Отчаянно жестикулируя, пытаясь вытеснить одна другую из дома, который вдруг стал маловат, двое героинь устраивают «шумную» мимическую разборку, пытаясь что-то доказать друг другу. Неожиданно, узнаваемо и смешно. Еще немного — и ссора зайдет слишком далеко. Но, к счастью, у героинь и их общего дома есть свой ангел-хранитель (можно, конечно, опять вспомнить племя майя и их высшее, воздухоплавающее божество — Кукулькана, Пернатого Змея).
Алена Захезина (а это она) виртуозно взлетает, скользит по «крыше», совершает кульбиты, парит, внезапно падает вниз (у зрителей дух захватывает, правда) и зависает на лонже в самый последний момент, в нескольких сантиметрах от земли… При этом ее ангел тих и убедителен: ведь свобода обращения с пространством есть продолжение внутренней свободы и осознанности. Одна из лучших песен Пресли звучит как гимн бесконечной нежности: невыносимая тяжесть со- бытия отступает. Невесомый, как дуновение ветра, белый шелк «обнимает» смешной, почти нарисованный домик и четырех его обитательниц, и… уносит куда-то, за пределы сцены.
Алена Захезина
Спектакль «звучит» свежо, при этом — продолжает разработку сквозных для «Форы» тем. Становления женской субъективности через освобождение от груза прошлого и детских травм; преодоления страха «не вписаться в рамки» и одиночества — через связь, сопричастность с теми, кто также «не вписан» в общие лекала. Методика разработки этих тем связана с исследованием архивов собственной памяти и души. Залогом ценности материала становится скрупулезная авторская работа по переплавке результатов исследований — в отточенную художественную форму. Чутко чувствуя природу сцены, необычная четверка создает вдумчивые, отмеченные авторской индивидуальностью и особым пониманием красоты, невероятно аттрактивные сценические ивенты. Не стремясь вписаться в «актуальную повестку» (политическую, гендерную, антиколониальную, телесных штудий и т. п.), сохраняет фокус внимания на человеке как таковом.
Наталия Курюмова,
4 декабря 2021
Подпишитесь на нашу ежемесячную рассылку
Только лучшие материалы месяца