МОНОЛОГИ СОВРЕМЕННОГО ТАНЦА

обзор
Театральный сезон 2020-2021 оказался чрезвычайно плодотворным в жанрах танцевального искусства и перформанса, а самые яркие представители современного танца стали номинантами фестиваля «Золотая маска» и представили на суд жюри и зрителей пеструю картину тенденций. Об одной из них ― моноспектаклях ― рассказывает Анастасия Глухова.

МОНОЛОГИ СОВРЕМЕННОГО ТАНЦА

Театральный сезон 2020-2021 оказался чрезвычайно плодотворным в жанрах танцевального искусства и перформанса, а самые яркие представители современного танца стали номинантами фестиваля «Золотая маска» и представили на суд жюри и зрителей пеструю картину тенденций. Об одной из них ― моноспектаклях ― рассказывает Анастасия Глухова.

Танец во всех проявлениях ― неотъемлемая часть театрального процесса в России, и театральные фестивали здесь прекрасные индикаторы. «Золотая маска» ввела номинацию «Балет» уже со второго сезона (1996 год), а с 2000 года награждается лучший спектакль современного танца. В течение театрального сезона эксперты по музыкальному театру отсматривают десятки танцевальных спектаклей по всей стране, определяют номинантов и лонг-листы (наиболее интересные работы сезона, не попавшие в номинации), выявляют важные тренды сезона.

«Золотая маска», по сути, российский и несколько трансформированный процесс децентрализации. Процесс проявления тех театральных и, в данном случае, танцевальных коллективов, проектов, авторов, которым сложно самим заявить о себе громко, на всю страну. В случае с современным танцем, обладающим минимальной финансовой и институциональной поддержкой, это особенно актуально. В сущности, за сухим списком на сайте «лучшего из миров», перечисляющим участников фестиваля всех лет, скрывается история российского современного танца, от его манифестации в 90-е годы до сегодняшнего дня. Если внимательно всмотреться в этот список, то за названиями и именами можно увидеть последовательные этапы развития российского современного танца. Он, как и всякое из искусств, начинает с освоения уже созданных идей и техник. Затем продолжается поиском идентичности в столичном постсоветском постмодернизме, развивается в театрализацию и карнавализацию уральского танца и дорастает до уверенной способности конкурировать с западными образцами-переносами. Третье десятилетие XXI века обозначилось вновь возрастающим интересом к танцу перформативному, а также к всепроникающей личностной исповедальности.
В нынешнем сезоне из десяти работ-номинантов шесть представляют собой танцевальные – в большей или меньшей степени ― монологи танцовщиков и хореографов (часто эти роли объединены).
«Дюймовочка» ― монопостановка хореографа Ольги Пона и артистки Челябинского театра современного танца Татьяны Крицкой в её же исполнении. Танцевальность здесь, традиционно для уральского театра, густо замешана на нарративности и вещном мире. Дюймовочка взрослеет и пытается сохранить себя: борется, хочет устоять, боксирует, воспитывает ― всё в плотном потоке хореографии. Перекаты, прыжки, падения, растяжки обтанцовывают стену, табуретку, воображаемого ребенка. Боксерские перчатки и лобовое стекло с работающими дворниками на стойке становятся способом обжить эту неуютную жизнь, которая в финале встречает потоком ледяного ветра в обнаженную грудь. Единственный партнер ― шуршащая, метализированная ткань. Обнимает, обволакивает солистку, парит над ней, и становится теплым, мерцающим альтер-эго.

«Дюймовочка» Ольги Поны
Татьяна Крицкая
Фотография — Владимир Вдовенко
«Премьера» екатеринбургского дуэта Zonk’a принципиально в другом регистре. Если «Дюймовочка» вся сочится щемящей лирикой, а композиционно составлена как пэчворк-полотно из разномастных лоскутов-воспоминаний, то «Премьера» ― эталон постмодернистской иронии, выстроенный в строгое, даже классицистское, чередование словесных и танцевальных эпизодов. Антре ― представление новых танцевальных девайсов «Александр Фролов-37 PRO» и «Анна Щеклеина-36 GOLD» в духе презентации новой модели айфона. Адажио ― проповедь на тему Бога и роли слова в зарождении мира, исполняемое со спущенными штанами. Вариация ― исповедь об уязвимости артистов, близких к провалу («просто проживем этот момент»). Конферанс всякий раз перемежается бессюжетными танцевальными вставками, в которых основные пластические лейтмотивы развиваются от подхода к подходу и в финале соединяются в медитативной танцевальной коде. (Само)ироничный перфоманс здесь удивительно органично пересекают полосы философии чистого танца.

«Триптих. Автопортрет», Виктория Арчая.
Фотография: Владимир Полин
«Триптих. Автопортрет» Виктории Арчаи ― еще одно женское высказывание. Рассказ о себе, о том, что составляет главные части личности танцовщицы и хореографа, вольготно, не спеша разворачивается во времени и пространстве. Последовательно осваивая творчество Фриды Кало, Петра Ильича Чайковского и Хазрата Инайята Хана ― персонажей, которые вдохновляют и становятся элементами «внутреннего пазла», Арчая будто ощупывает незримые материи живописи, музыки, поэзии, касается их кончиками пальцев, краешками стоп, собственным дыханием, изредка прорываясь в вольный, слегка наивный танец прыжков и вращений. В финале полудыхания и полудвижения обретают реальный голос ― танцовщица поёт a cappella.
«Сеанс одновременной игры» ― совместный проект театра «Балет Москва» и фестиваля «Территория», включает в себя сразу несколько интерактивных монологов. В перформативном формате нашли место танцевальные и личные высказывания: камерные музейные залы, по одному на каждого танцовщика, короткие сессии посещений для небольшой группы зрителей на расстоянии вытянутой руки от артиста. Не прячась за исторических, сказочных персонажей или чрезмерную философичность, говоря только от своего имени, перформеры «Балета Москва» нашли наиболее органичную форму для рассказа о себе.
Например, Андрей Остапенко при помощи зрителей создает первоначальную хореографическую нотацию, а затем оживляет её собственным исполнением, с каждым рефреном меняя амплитуду, регистр, уровень, нюансы. Присваивая несколько отстраненных и разрозненных движений, он превращает их в мощное и лаконичное танцевальное целое.


Андрей Тихонов, напротив, выступает с заготовленной хореографией и текстом, но всякий раз не знает как и где остановятся зрители, как будут себя вести. Этот монолог ― гимн артистической выдержке, смирению и профессионализму, существующими на грани с буддистской медитацией.

«Сеанс одновременной игры», Андрей Остапенко.
Фотография: Елена Дружинина
Еще один контраст ― перфоманс Анастасии Пешковой. Танцовщица выбрала несколько танцевальных практик и заранее подготовила пластические комбинации для каждой. На самом перфомансе в игру вступают зрители: желающие могут скачать простой апликейшн и при помощи него управлять танцовщицей. Услышав определенный сигнал, она меняет стиль, а также параллельно общается с аудиторией, отвечая на вопросы зрителей. Скорость подачи сигналов и интенсивность общения зависит только от азарта аудитории, и танцовщице остается лишь виртуозно жонглировать собственными танцевальными, артистическими сущностями.
Еще два монолога-игры посвящены: у Ольги Тимошенко собственной кандидатской диссертации по искусствоведению, а у Алексея Нарутто менеджменту и техникам продаж танцевального ремесла (этот перфоманс по теме и ироничности повествования перекликается с «Премьерой» Zonk’a ― хореографы сегодня как никогда чутки к абсурдным проявлениям капитализма).
С одной стороны танцевальный перфоманс ярко и умело осмысляет нашу современность, обобщает социальные процессы, снижает пафос. С другой стороны, здесь же находят отражение личные истории, судьбы конкретных людей: интерес к человеку тоже примета повседневности. Возможность артистам и создателям увидеть друг друга, сверить часы, обнаружить родство и уникальность тем и приемов сегодня ценна как никогда. И это только один тонкий слой в нашей танцевальной культуре. Сюжетный классический и неоклассический танец, танцтеатр и физический театр не отстают. Наблюдаем замерев, чтобы не спугнуть.