Особенно удивительным было завершение фестиваля. Малоизвестная и мало рекламируемая труппа из Франции, Ballet Lorraine, привозила три одноактных спектакля — классику современного танца «Тропический лес» Мерса Каннингема (1968), собственную постановку танцевавшего у Каннингема худрука труппы Томаса Келей, «Сад древних движений» (2017), и восстановленный раритетный балет 1924 года под названием «Спектакль отменяется».

То, что задумывалось как своеобразное путешествие по танцевальному времени, которое зритель провел бы, изучая и сравнивая, превратилось в источник искреннего недоумения для сравнительно небольшой аудитории. 40 минут монотонных звуков и разнонаправленных движений многочисленной группы танцовщиков в кроссовках; балетная репетиция, танцульки в попсовом ночном клубе, разминка легкоатлетов — выходило, в целом, похоже, но слишком уж доходчиво, слишком подробно, и каждое новое движение не дорисовывало фрагмент, не вгоняло в транс, как учила своей «Фазой» баронесса де Кеерсмакер, а все больше утомляло вежливую публику. Стоящими, пожалуй, можно было назвать несколько минут в рапиде, которые были так здорово похожи на кино, что действительно смогли нарушить границу между нетленным искусством, записанным на пленку, и иллюзорностью танца, который словно пытался растянуть пространство и впечататься в него поплотнее.

Представляется, что не зря историю любого искусства, будь то литература, живопись или танец, принято изучать от прошлого к настоящему, от истоков — к устью, от основоположников — к новаторам и экспериментаторам. Инвертированная композиция и любые другие девиации срабатывают только тогда, когда у тебя в руках мощный, тяжелый инструмент в виде авторского высказывания или, на худой конец, великолепно сильной труппы, которым ты в конце спектакля можешь долбануть по непонятливой зрительской голове, и его накроет озарением, просветлением и художественной гематомой на всю оставшуюся жизнь.

На пресс-конференции балерина сказала, что была рада станцевать и страстный любовный треугольник Посохова, и балет-размышление де Бана, и озорной и технически непростой балет Донлон, который специально занимает в программе последнее место, «чтобы зритель ушел домой в веселом, радостном настроении». Премьера программы состоялась в Италии, и именно поэтому ее назвали итальянским словом Amore; кажется, что более удачным было бы другое итальянское слово, Bellezza, которое гораздо больше отражает суть перформанса: невероятно красивая балерина Захарова полтора часа проводит на сцене, а что уж она там танцует — аморе, дождь или музыкальные шуточки, — кому какая разница.

«Автобиография» — действительно очень точное название. В ней — и интерес хореографа к науке (в основе балета лежит расшифрованный учеными геном самого Макгрегора), и внимание к работам предшественников, в первую очередь того же Мерса Каннингема, и характерные для всех постановок Макгрегора тягучие, волновые движения в сочетании с резкостью и быстротой реакций. Каждое движение, утверждает хореограф в одном интервью, — это реакция на другое движение, танцевать может каждый, а балет — это не прошлое или будущее, это прошлое плюс будущее, происходящее в настоящем.

Балет Макгрегора не элитарен и не эксклюзивен; нет необходимости знать, что все части «Автобиографии», кроме первой и последней, всегда исполняются в произвольном порядке, чтобы кожей почувствовать энергию его кинетического гения. Следуя за Каннингемом в выборе музыки или структуры танца, свободно цитируя, например, Форсайта или Прельжокажа (в фрагменте, отсылающем к «Парку», в музыке даже слышно пение птиц, чтобы никакой зритель не ошибся), Макгрегор, как ни странно, из всех современных хореографов кажется наиболее близким к масштабу Петипа, чье двухсотлетие будет праздноваться на Дягилевском фестивале-2018: даже в коротких работах он очевидно выступает не просто хореографом, но балетмейстером, выстраивая подробный рисунок движения, всегда поддерживаемый звуком, светом, костюмами.

Переставляя местами отрывки, ломая канонические дуэты и заставляя танцоров меняться одеждой, Макгрегор все равно остается поразительно цельным автором, у которого в каждом движении видна мысль, логика и потрясающая естественность, которая при этом выглядит технически почти за гранью человеческих возможностей. Собственная труппа Макгрегора, Studio Wayne McGregor, безусловно, очень пластичные и талантливые ребята, но кажется, что этой безупречной хореографии нужны столь же безупречные — быстрые, умные, харизматичные — исполнители. Учитывая, что Сильви Гиллем уже не танцует, в современном балетном мире осталось не так много кандидатов.