фестиваль
Башмет, балет и выход в свет
В Сочи проходит десятый юбилейный международный фестиваль искусств Юрия Башмета. И хотя музыка, безусловно, здесь была основной темой, фестиваль не обошел вниманием и балет.
Из Зимнего театра Сочи — наш корреспондент Марина Зимогляд.
Из Зимнего театра Сочи — наш корреспондент Марина Зимогляд.
Третий день фестиваля был посвящен танцу, а вернее, танцу и опере. Балетный вечер «DREAMS AROUND THE OPERA» составили два одноактных балета: «Тристан и Изольда» Джорджио Манчини в исполнении солистов Парижской оперы Доротеи Жильбер и Джереми Лоуп-Куэр и «Сын Мадам Баттерфляй» в исполнении итальянской танцевальной компании «ImPerfect».
Доротея Жильбер и Джереми Лоуп-Куэр
Фото — Алексей Молчановский
Фото — Алексей Молчановский
Как в любом курортном городе, публика в Сочи отличается разношерстностью и расслабленностью, а всякий выход в свет воспринимает как выход на набережную. Придирчивый вкус, может быть, обвинит её в вульгарности, но в этом разнообразии стилей, ярких цветов и смелых сочетаниях есть свое очарование и смелость. Где еще вы встретите леопардовые шпильки в сочетании с ярким меховым жилетом, красные леггинсы и белые кожаные ботфорты с золотыми каблуками? А здесь — сколько угодно. Во время действия публика, не прячась, снимала фото и видео и делилась впечатлениями.
Балет «Тристан и Изольда» начался медленным выходом Доротеи Жильбер на авансцену с каменной чашей в руках. Как известно, именно выпитый любовный напиток стал причиной внезапно вспыхнувшей любви, а затем и смерти героев. Эта чаша так и стояла на авансцене все время балета, видимо, чтобы зритель не забыл о завязке трагедии. Черный парус в глубине сцены обозначал место действия, а сценический свет переливался всеми оттенками синего. Куски прозрачной органзы, накинутые поверх белых костюмов, журчание и бульканье в дополнение к записи оперы — стихия воды была обозначена многократно.
Характерное волнообразное движение, проходящее, как судорога от пальцев одной руки, через плечи, к пальцам другой, сложенные лодочкой кисти рук, которые герои подносят ко рту, — мотивом воды пронизано все действие. Но эта вода довольно вялая и переливается из пустого в порожнее безо всякой энергии. Вот герои встали друг напротив друга, и, сцепившись руками, изогнули и откинули корпус, вот взмахи и круговые движения вытянутой ногой. И если отдельные элементы танца или поддержки красивы, связки между ними очень грубы и формальны, буквально, станцевав один элемент в одной части сцены, танцовщики перебегали в другую, чтобы исполнить там следующий.
Характерное волнообразное движение, проходящее, как судорога от пальцев одной руки, через плечи, к пальцам другой, сложенные лодочкой кисти рук, которые герои подносят ко рту, — мотивом воды пронизано все действие. Но эта вода довольно вялая и переливается из пустого в порожнее безо всякой энергии. Вот герои встали друг напротив друга, и, сцепившись руками, изогнули и откинули корпус, вот взмахи и круговые движения вытянутой ногой. И если отдельные элементы танца или поддержки красивы, связки между ними очень грубы и формальны, буквально, станцевав один элемент в одной части сцены, танцовщики перебегали в другую, чтобы исполнить там следующий.
Доротея Жильбер и Джереми Лоуп-Куэр
Фото — Алексей Молчановский
Фото — Алексей Молчановский
Временами складывалось впечатление, что танцовщики просто проходят танец «в полноги», чтобы вспомнить хореографию.
Если бы не вставки видеопроекции, то зритель совсем бы заскучал. По контрасту с живыми, но аморфными артистами, чувственное черно-белое видео заставило публику поволноваться, по залу прокатился шепот. Когда Тристан и Изольда натанцевавшись, обнялись и удалились вглубь сцены, спустился экран и видео демонстрировало видимо то, что там происходило дальше между ними, но не все целиком, а крупными планами. Камера беззастенчиво, но не вульгарно, то ныряет под руку Джереми Лоуп-Куэру, показывая по всю ширь экрана его гладкую подмышку, а затем и сосок. То заглядывает в полузакрытые глаза Доротеи Жильбер и скользит дальше по каким-то ландшафтам безупречных балетных тел, не поддающихся идентификации.
Если бы не вставки видеопроекции, то зритель совсем бы заскучал. По контрасту с живыми, но аморфными артистами, чувственное черно-белое видео заставило публику поволноваться, по залу прокатился шепот. Когда Тристан и Изольда натанцевавшись, обнялись и удалились вглубь сцены, спустился экран и видео демонстрировало видимо то, что там происходило дальше между ними, но не все целиком, а крупными планами. Камера беззастенчиво, но не вульгарно, то ныряет под руку Джереми Лоуп-Куэру, показывая по всю ширь экрана его гладкую подмышку, а затем и сосок. То заглядывает в полузакрытые глаза Доротеи Жильбер и скользит дальше по каким-то ландшафтам безупречных балетных тел, не поддающихся идентификации.
Джереми Лоуп-Куэр
Фото — Алексей Молчановский
Фото — Алексей Молчановский
Во второй части балета движения и объятия приобретают трагический оттенок. Под прощальную арию Изольды пара танцует в клубах дыма, которые двигаются и изгибаются над танцовщиками наподобие хокусаевской волны. Затем идет еще одна часть видео, где мокрый пуант балерины кружится на фоне коленопреклоненного танцовщика, а звуки капающей и журчащей воды завершают балет.
По контрасту с утомительной и вялой красотой первого балета, второй спектакль «Сын Мадам Батерфляй» итальянской труппы «ImPerfect» удивил энергичностью и продуманным композиционным решением. Три плана сцены, где действие разворачивается параллельно, с кинематографическим наложением одного действия на другое, делают спектакль насыщенным и интересным.
Главный герой кружит в центре сцены спиной вперед, как бы отматывая пленку, а в глубине идет пластический диалог двух мужчин или двух представлений о жизни, один из героев одет в европейский белый костюм, другой в широкие японские штаны. Они сталкиваются грудью друг с другом и далеко отскакивают для нового прыжка. Прямо из зала на сцену выходит героиня с длинным шелковым шлейфом, забрызганным красным. Она крутится на корточках, а затем энергично выпрыгивает из глубокого плие с раскинутыми руками, открывая красное круглое пятно на темно-сером платье в районе живота — свидетельство сепуки.
Фото — Алексей Молчановский
Но мы так и не увидим ножа, лишь в одной сцене почти ритуальной в своей торжественности герои передают друг другу кусочек белой, плотно свернутой ткани и это белое пятно — самое яркое во всей сдержанной цветовой гамме балета. Весь спектакль решен, как череда воспоминаний, наслаивающихся друг на друга, словно слои полупрозрачной коричневато-серой пленки. Может быть, в нем нет чисто хореографических откровений, но лексику современной хореографии артисты используют по делу, все движения исполнены смысла, нет ничего «просто так».
Судя по воодушевленным и долгим аплодисментам, публика вполне оценила молодую танцевальную труппу и итальянцы получили новых поклонников. Кажется, эти ребята действительно горят тем, что они делают. Еще долго они сидели на сцене, усевшись в кружок за закрытым занавесом и обсуждали свое выступление, показывая друг другу тот или иной элемент.
Судя по воодушевленным и долгим аплодисментам, публика вполне оценила молодую танцевальную труппу и итальянцы получили новых поклонников. Кажется, эти ребята действительно горят тем, что они делают. Еще долго они сидели на сцене, усевшись в кружок за закрытым занавесом и обсуждали свое выступление, показывая друг другу тот или иной элемент.
