— Спектакль «Домашние танцы» был создан 10 лет назад, в 2008 году, в Лозанне. Расскажи, как тебе пришла эта идея поменять местами исполнителей и зрителей, заставив последних ходить по городу, выискивая в окнах незнакомые танцы?

 — Тогда я хотела работать больше в, так сказать, документальном направлении. Мне не хотелось делать спектакль по истории, но больше было интересно рассказать о самих танцовщиках. Кто они, что для них танец, откуда взялась их страсть к движению. Это первое. А потом я все-таки хотела выйти из театра, изучать другие формы, и, наверное, даже выйти из этого круга современного профессионального танца. Например, мир танца сальса — это отдельной огромный танцевальный мир, но он не имеет никаких точек соприкосновения с миром современного танца. А мне было интересно узнать и о нем.

— В 2008 году такой жанр танца, назовем его site-specific, был уже популярен в Европе?

 — Да, уже тогда это было очень модно, хотя, кажется, все только начиналось.

— Этот вопрос часто задают, вот как же так, профессионалы же лучше танцуют. Но если честно, я не уверена, что настолько уж они лучше. На самом деле мне очень интересен вот какой момент: та любовь, которую я имею в своем сердце к танцу, она все время изменяется. Это как в отношениях: вначале мы влюблены, и это дает нам крылья, но потом это чувство трансформируется в что-то другое. Оно не становится хуже, просто из этой любви может уйти страсть, оставив вместо себя преданность, к примеру. Когда мне было 16 лет, я ходила в ночной клуб и могла танцевать всю ночь, и это была любовь, точно. Смотри, у меня даже сейчас мурашки появились, когда я вспоминаю это (смеется). И с профессионалами все по-другому. Они хорошо танцуют, не спорю, но мне интереснее найти эту страсть к танцу у тех, для кого это не профессия.

— Я искала людей всех танцевальных стилей и всех возрастов. Кстати, здесь, в Москве, я получила более 200 заявок. Такого количества желающих у меня никогда не было.

— Около 20-30, не больше.

— Было несколько профессионалов, но они довольно быстро поняли, что это неоплачиваемый проект.

— Когда я увидела, что количество заявок перевалило за сто, я поняла, что нужно проводить пре-кастинг, иначе мы физически просто не успеем всех отсмотреть. В итоге, около ста человека отправили свои видео, после просмотра которых я пригласила примерно 40 человек. Из них я отобрала половину для своего проекта. Конечно, отсмотреть живьем 200 человек, это невозможно.

— Да, импровизируйте, делайте, что хотите. Но я все же искала разные стили танца, чтобы эту работу было интересно смотреть. Например, в Москве, есть одна танцовщица фламенко, и когда она начала танцевать, стало понятно, что именно такой танец будет невероятно смотреться в общей палитре направлений.

— Нет, задачей было как раз найти разные истории.

— Я приехала примерно за две недели до премьеры. Сначала был кастинг на протяжении трех дней, нужно было также еще посетить локации для танца, что заняло много времени. А что касается репетиций: мне нужно было проследить за тем, как идет работа в каждом окне. Всего у нас их шесть, и в каждом показан совершенно разный стиль: фламенко, буто, бальбоа, зук, импровизация, хип-хоп, и даже есть народные танцы. Получается очень яркая палитра танцев.

— Нет, я давала им свободу. Я ничего не ставила. Могла, конечно, им помогать в создании ситуаций, в которых они могли бы продержаться полтора часа. Потому что, например, танцовщику хип-хопа очень трудно без остановки танцевать столько времени. Или, например, пара, танцующая танец бальбоа — это же очень физический танец, очень сложный. Как находить время для небольших пауз, как самим не заскучать во время этого танца. Но, правда, большинство говорили: «А я никогда не устаю во время танца».

— Нет, конечно, они не знают, смотрит ли на них кто-то в данный момент или нет. Надо танцевать так, как будто бы ты танцуешь у себя дома, для своего удовольствия.

— Нет, они могут танцевать и без музыки. На самом деле, они правда действительно делают, что хотят.

— Ну не совсем: променад — это только первая часть спектакля, после которой идут еще две части. Когда все возвращаются обратно в точку выхода, они смотрят документальный фильм о создании этой работы в 2008 году. Этот фильм пытается рассказать как раз о той страсти к танцу, о которой мы с тобой говорили недавно. И понимая, что в фильме и в нашем проекте все-таки разные танцовщики, я добавила третью часть — видео-инсталляцию с интервью российских участников.

— Меня привлекают движение и картинка. И тут как раз они есть. Когда я смотрю фильм, в нем тоже движение и картинка. Танец на сцене — это картинка. Это не столько содержание или история, сколько ощущение и образ.

— Думаю, да. Мне интереснее работать в концептуальной манере. Конечно, у меня всегда есть содержание, но я не рассказываю историю. Точнее даже так: я не рассказываю историю, но истории. Я не хочу браться за сюжеты, я хочу, чтобы танцовщики говорили о своих.

— Не думаю, что есть кто-то конкретный, кто меня вдохновляет. Я обожаю ходить в музеи, я люблю визуальные искусства. Я вдохновляюсь образом. Мои работы не сходятся только к использованию новых технологий. Ты упомянула Каннингема, ну конечно, у него была программа, которой он создавал работы.
Но у меня есть постановки, где нет никаких новых технологий, а только лишь танец. И что мне нужно — это изменять способ работы. Например, моя последняя работа, мы создали звуковой променад со специально созданной программой на смартфоне. И там не было фиксированного времени, как, например здесь, где зрители все равно должны появиться к определенному часу. А там можно было смотреть работу, когда захочешь. Меня вдохновляет тестировать новые возможности для того, чтобы по-другому показывать мои идеи.

— Мне кажется, это зависит от того, что мы подразумевает под словом «хореограф» и под хореографией. В этой постановке я не ставлю хореографию, а прошу их импровизировать. Мне кажется, все, что я делаю, связано с телом. Но «тело» — это не только танцующее тело, ведь всякий обыденный повседневный жест может быть поставлен. Я, например, сделала инсталляцию в галерее Солянка, назовем это «видеотанцем», но там нет картинки. Есть только текст и звук. Описание танца. Для меня танец, который ты представляешь у себя в голове, он тоже поставлен. Поэтому все, что я делаю — это очень «хореографично», даже если это не всегда «танцевально». Или даже если иногда нет исполнителей. В театре, например, не всегда тело и жест стоят в центре постановки, а у меня все-таки именно это самое важное.