Похоже, выход не находят и главные герои пьесы: в течение двух часов мы наблюдаем, как они планируют поход на Пентагон, но их восстание ни к чему не приводит. Саша Денисова и художники Шифра Каждан и Ксения Перетрухина детально воссоздают эпоху: перерисовывают плакаты шестидесятых, используют тексты манифестов, эссе и писем. В ход идут и «вторичные» образы: например, среди персонажей оказываются Хантер Томпсон и Доктор Гонзо. Актеры очень точно копируют игру Деппа и дель Торо из фильма Гиллиама — и так же точно копируют исторических персонажей.

В целом, исторический пласт постановки основан на принципе подобия. Данила Калабин удивительно похож на Моррисона, а Анастасия Пронина — на Патти Смит. Исследование мира хиппи шестидесятых сводится к старательному копированию и воспроизведению исторических персонажей и героев фильма. Этому действию и академичной актерской игре (блестящей) довольно сложно сопереживать. На этом уровне постановка смотрится как пастиш или историческое — и эклектичное — воспроизведение эпохи.

Но в пьесе есть еще один слой, который и придает объем происходящему. Это история Кости Челкаева, который играет сам себя — современного нам молодого человека. Он первым выходит на сцену перед началом спектакля и остается на ней до самого конца. Костя работает в технике танцевального перформанса: простым разговорным языком с неидеальной дикцией рассказывает о своей жизни. Какое влияние на него оказало движение хиппи. Как он танцевал под музыку Моррисона. Как его бросила девушка. Как он решил, что хочет танцевать и поступил в училище. Костина искренность, мощное присутствие на сцене — это то, чему я могу сопереживать как зритель. Костя говорит, что посыл хиппи можно сформулировать как «Надо жечь, иначе пропадём». И ему удается не пропасть.

В своих выходах Костя использует разное движение: хип-хоп, которым он занимался в детстве; классику, которой его мучали в училище; современный танец, который он танцует в «Балете Москва». И при этом каждый раз он танцует очень «свой», индивидуальный танец, где интересна не техника, а «то, что человеком движет». Эта цитата из Пины Бауш звучит в спектакле, когда Костя сравнивает хиппи с танцорами конца прошлого века. «Хиппи хотели станцевать невозможный танец, — и у них это получилось». Косте удается не просто сделать хореографию для спектакля, а превратить движение в смысловой центр пьесы.

Эти два слоя — исторические эпизоды из жизни хиппи и личный рассказ Кости Челкаева — противопоставлены друг другу при помощи используемых театральных инструментов. Можно подумать, что Саша сделала выбор рассказывать о событиях прошлого классическим языком академического театра, а о современности — языком перформанса. В любом случае,  позиции зрителя это видится как конфликт — актерской роли и живого человека, заученного текста пьесы и искреннего бытового языка. И в этом конфликте с большим отрывом побеждают инструменты танцевального перформанса: живое присутствие живого человека и искренний разговор о важном.